ЦЕРКОВНЫЕ ТОРЖЕСТВА.
Москва — сердце России и нигде как в ней не проявляется так сильно характер Русского народа, его приверженность к вере, Престолу и Отечеству. Нигде торжественные церковные празднества не сопровождаются такою пышностью и великолепием как в Москве, в которой красуются в таком множестве святые храмы Божии, где почиют нетленные мощи праведников, где находится огромный собор духовенства и такое множество жителей — подданных одного Самодержавного Государя, исповедующих одну православную веру.
Надобно быть очевидцем, чтоб удостовериться какое чудное, неизъяснимо высокое впечатление на душу, делают крестные ходы в Москве, совершаемые в установленные праздники. Станьте на Красной площади на которую смотрит Кремль с своих гордых башен; вы увидите как предшествуемое жандармами, усердное наше купечество, выносит из Спасских ворот большие местные Образа и Чудотворные иконы — эти Архистратиги Москвы, к которым всегда с Верою прибегают её жители моля о защит от тяжкого глада, недуга и меня неприятельского.
За ними видите вы полки духовенства, облеченные в золотые ризы, а в конце шествия знаменитого Архипастыря, осененного хоругвями, сопровождаемого стройными кликами огромного Синодального хора; прибавьте к этому: пеструю, разнообразную толпу народа, свято хранящего Веру своих предков, который как море выступившее из берегов, покрывает собою всю обширную площадь и в благоговейном смирении с обнаженными главами, провожает святое шествие, раздается радостный звон колоколов во всех церквах, заглушаемый по временам торжественным гулом большего колокола на Иван Великом.
Я видел иностранцев, которых религия слишком различествовала от нашей, но при вид одного из таких ходов, они молились и плакали от умиления, а после, долго от души благодарили меня за то, что я уговорив их идти со мною в ход, доставил им такое высокое наслаждение. Так великое, святое, познается человеком уже по одному природному побуждению души, если она только не развратна.
ХАРАКТЕР ЖИТЕЛЕЙ, АРИСТОКРАТЫ, СРЕДНИЙ КРУГ.
“Шумите вы — и только?
Грибоедов.
Московские жители гостеприимны, откровенны, услужливы, добры, легко знакомятся, щедры и вообще любят рассеянный и просторный образ жизни. Дворянство разделяется на высшее и среднее. С того времени, как Петербург сделался постоянным местопребыванием Двора, аристократы постепенно стали переселяться в Петербург, куда их призывали Государственная служба и светския удовольствия, но число их за то пополнилось мнимыми аристократами, и потому аристократия в Москве разделяется: на настоящую и мнимую.
Настоящую аристократию составляют: высшие Государственные сановники, с их семействами и не служащие дворяне, которые посредством отличного образования, древней знаменитости своего рода и огромного состояния, так сказать, слились в одно общество с первыми. Настоящие аристократы ведут образ жизни тот же самый, какой ведут подобные им люди, в других просвещенных городах Европы; если аристократ на служб, то большая половина времени посвящена занятиям, сопряженным с его должностью; если же он не служит, то живя в Москве, весело проводит время в своем приятном и неприступном для других людей круг-женщины высшего общества отлично образованы, увлекательны своею любезностью и тонким познанием светской жизни, многие из них дипломатки, с особенным удовольствием читают о Парламентских прениях в Лондон и речи Французских Перов и Министров; получают множество иностранных газет, журналов, а преимущественно любят Французскую литературу; пожилые и немного поотсталые предпочитают легкое Русское чтение и Преферансы.
Девицы получают блестящее воспитание и служат украшением Московских обществ. Он также читают лучшие произведения Русских и иностранных писателей и следят современное просвещение как в России так и других Государствах. В своем семейном круге, он занимаются рисованием, музыкою и пением; по благородному стремлению облегчать участь бедных, они устраивают в полезу их базары, где продают свои рукоделья, или учреждают благородные концерты, которые украшают своими часто блестящими талантами.
Иногда в порыв человеколюбия и самому почтенному аристократу приходить блажь притвориться меломаном; он улаживает концерт аматёров, хватается за виолончель, контр-бас, или какой либо другой инструмент и садится на переднем плаца; но тут он часто украшает оркестр не талантом, а собственно своею важною, аристократическою физиономиею и благородным стремлением помочь несчастным.
Московский вельможа всегда большой хлебосол, совсем не горд в общества, щедр, ласков и чрезвычайно. внимателен ко всем посещающим его дом. Из любви к просвещению, он делает чертоги свои доступными для образованных литераторов, ученых и известнейших артистов.
Часто доступ в общество аристократа, не представляет большего затруднения для молодого человека самого небогатого состояния, если он только превосходно образован, а во время зимних балов, стоит только порядочному молодому человеку, быть представленным в один из домов высшего общества, несли он там, как говорится, не ударил лицом в грязь, в особенности же если не будет изъявлять никаких притязаний на руку дочери хозяина, то его будут приглашать всюду, не заботясь как иногда бывает о том, из каких он и что у него. Молодые люди — не многие остаются в Москве, они большею частью спешат на службу в Петербург, где им открывается блистательное поприще по военной и дипломатической части.
Сделав маленький очерк настоящего высшего общества, я перехожу к мнимым аристократам: это ни что иное как отломок от среднего круга дворян, отставший от сего последнего и не приставший к высшему кругу; мнимую аристократию иногда составляют: некоторые семейства дворян не совсем значительных, но удачно при разных благоприятных обстоятельствах, достигших на службе до порядочного чина и составивших себе препорядочное благоприобретенное имение; люди не достигшие до большего чина, но имеющие, как говорят, средний изрядный чинок и занимающие такие места, что часто бывают необходимы самим аристократам; люди находящиеся в отставке с самым крошечным чинам, имеющие при значительном количеств душ, еще значительнейшее количество долгов, и одаренные от природы счастливою способностью воображать., что все, что ни есть лучшего и высокого на свете, это все они.
Мнимые аристократы несравненно более горды чем настоящие, тут честолюбие играет главную роль и чтоб удовлетворить ему, они что называется лезут вон из кожи. Они дают зимою блистательные балы, устроивают катанья, и пик-ники, а летом праздники на дачах; смотрят с видом покровительства на всех, даже и на тех которые его не ищут, делают добро для того только, чтоб о нем говорили, живут только для того, чтоб им удивлялись и завидовали. В обществ их принужденность и натяжка, в дом вы видите, что как мебели, так хозяин и гости не на своих листах.
Дамы и девушки — жеманны, горды, иные притворно не произносят буквы р. (грасируют), делают какие-то странные, сладострастно-томные глазки, неискусно притворяются близорукими, восхищаются произведениями Французской литературы, не понимая хорошенько не только Французской литературы, но даже не зная правильно своего природного языка, толкуют о заграничной жизни, зная ее очень плохо по наслышке, гонят все Русское, не хвалят Москву, где живут спокон-века, все что не он то худо, тогда как худое, всего скорее может быть там где он.
Старухи обыкновенно играют в карты и злословят. Беда милой, образованной девушке, которая им чем нибудь не угодит или которой по уму и красот общество оказывает более внимания чем их племянницам и дочкам, часто несносным своими пошлыми выходками и избитыми фразами Парижских гостиных; горе юноше который их озлобит, горе жениху на которого он взъедятся, он непременно расстроят его свадьбу; от них все новости и сплетни; он желчны и сердиты от того что чувствуют свою ничтожность в обществ, и со всеми этими качествами часто удивительно как богомольны.
Молодые люди этого круга большею частью фаты, самые злейшие, безалаберные Европейцы, необузданные, бессовестные львы, каких только видел свет Божий от Адама до нашего времени.
Главная их цель: блистать в обществ своею не. всегда занимательною наружностью, сомнительною любезностью, модным фраком, в котором всегда стараются перехитрить существующую моду для того, чтоб быть более заметными. Они-то имеют странное поползновение к отращению незаконных усов я бороды, а иногда каких-то песиков на-манер жидовских. Говорят обо всем, судят обо всем, часто ни в чем не имея никакого толку и понятия, добиваются чтоб ничего не делая попасть в Камер-юнкеры или, схватить крестик; всегда показывают вид что им все надоело и они все видели, между тем как они ничего не видали, а занимают их сущие пустяки, именно то, чтоб ими занимались.
Иные из них — нестерпимые педанты, пишут даже стихи и пробираются в литераторы; в этом-то класс людей являются: никем непонятые поэты, люди которых не умели оценить на поприщ гражданской службы, расстроившиеся спекулаторы, рано промотавшиеся моты, несчастно-влюбленные, глупые от рождения. некоторые из них, окружив себя громадами книг в кабинетах, занимаются следующими предметами: старинным вопросом о начале всех начал, определением утратилась-ли какая нибудь часть вечности от существования её в природе, что вероятнее: immer warende nichts или immer warende alles, есть ли возможность превращений всего в ничто, добродетель и зло суть ли только одни, условия или он нам предписаны законом естественным, есть ли возможность чтоб не существовало прошедшее, может ли существовать мысль отдельно от тела, и т. п., от чего кружится голова, портится мозг, теряется рассудок; или углубясь в пружины политики иностранных держав они, не зная истории своего отечества, следят без всякой нужды и цели за тем что сделал доброго Кабрера и Китайцы с Англичанами; занимаются розысканием законов которыми управлялись допотопные Государства, исследованием состояния шелковых фабрик во время царствования Семирамиды или генеалогиею всех Китайских Мандаринов, с определением числа лет каждому из них и времени самого основания Небесной Империи.
Всех этих людей вы можете иногда встретить в порядочных, гостиных; бегите их, если хотите, чтоб они своими пошлыми разговорами, не помешали вам провести приятно несколько минут с образованною девушкою, добрым приятелем, или не испортили аппетита за обедом, оставя страшную пустоту в вашей голове и вашем желудке.
Средний круг, — самый обширнейший; он имеет от себя множество отростков и самых мельчайших подразделений — едва заметных без особенного, пристального наблюдения; самое же замечательное подразделение, заключается в езде по городу четверкой или парой. Здесь нет той натяжки и принужденности как в мнимых аристократах; гостеприимство и радушие хозяина часто неподдельны, нет напыщенности и гордости, делающих общество, несносным; здесь главную роль играет маленькое простительное женское кокетство.
Молодые люди — служащие или в отставке, а из военных те, которые находятся в армейских полках и живут в Москве по отпускам. В каждой гостиной среднего круга вы найдете рояль или фортепиано; разное женское рукоделье и книги. Девушки играют и поют смотря потому, к какому отростку принадлежит их гостиная. В одной разыгрывают вариации Моцарта и Россини, в другой повторяют мотивы из опер: Роберта, Цампы, Фенеллы, Капулетты и Монтеки и т. д., в иных гостиных музыка ограничивается наигрыванием разного рода вальсов и качучи, или весьма невинно поется: ох подруженьки как грустно, целый век жить в заперти, кончаемое обыкновенно: уж как веет ветерок; а в иных дошли еще только до романсов: талисмана, голосистого соловья и удалой тройки.
Дамы и девушки среднего общества также занимаются чтением Французских романов, но он предпочитают Русские книги. Он очень любят повести, печатаемые в Библиотек для чтения, стихи Пушкина, сочинения Марлинского и Лермонтова, некоторые Московские романы: Ледяной дом, Последний Новик, Клятва при гробе, Юрий Милославский, Никлас медвежья лапа и другие.
Молодые люди, не получающие от родителей лишних денег, живут смирно, а те, у которых водятся деньжонки, нередко желают как нибудь сблизиться с аристократическими юношами. Зимою они усердно ищут случая, чтоб попасть к какому нибудь вельмож на бал, о котором в Москве начинают поговаривать за неделю.
Если юноша достигает своего желания, то немедленно сообщает о том знакомым и старается чтоб ему завидовали, наконец настает вожделенный день и он едет на бал. Но что же? он встречает там общество ему незнакомое, хозяин хотя и протянул ему ласково руку, но это было так рассеянно, что вельможа не заметил ни его пестрых чулок, ни натянутых ловко на руке перчаток, ни даже щегольской булавочки, которою он так тщательно заколол манишку — желающую столько же походить на рубашку, сколько мнимый аристократ на настоящего.
Молодой человек, часто развязный в своем круге, на-перерыв делающий комплименты дамам, их можно сказать любимец, на этом бале чувствует в себе какую-то неловкость; женщины ему кажутся гордыми и неприступными; он наводит на них лорнет свой, а он не смотрят; он им выставить то ногу в клетчатом чулке, то протянет руку в чистой узкой перчатке, но его все не примечают.
Наконец он идет в гостиную, охорашивается там и входит снова в залу; — опять все тоже невнимание. Между там он видит, что подла этих самых неприступных женщин, есть счастливцы, которые с ними говорят, шутят и ухом не ведут что он такие гордые, да и женщины с ними как-то снисходительнее; у этих молодых людей, нет таких как у него красивых пестрых чулок, волоса их причесаны часто черт знает как, а узел галстука улетел совсем на бок, но ведь есть же такие счастливые люди, что они везде как у себя дома, куда хотите их посуньте, везде они будут говорить и говорить хорошо. Положим они и ничего не скажут, да скажут так красиво, что их ничего — такое хорошенькое, что иная если бы можно было, расцеловала бы их на самом бале.
От чего это? от того ли что эти мужчины, действительно умнее молодого человека в пестрых чулках, или от того что они Камер-юнкеры и богачи?– наконец гость решается танцовать,– и тут беда, у него нет визави, дамы отвечают с легоньким наклонением головы: je suis engagée monsieur;– но вот идут ужинать на маленьких столиках; молодой человек попадается между Гвардейцем, Камер-юнкером и еще каким-то человеком с усами и бородою, который ни статский, ни военный, Русский, а как то сшибается на Француза, между ними садятся две дамы; все они как видно между собою давно знакомы; человек с усами рассказывает, острит, все смеются, говорят то по-Французски, то по-итальянски, то по-английски, иногда что-то посматривают на молодого человека, который в это время не сделавши ничего худого, краснеет и молча уписывает майонез.
Изредка осмеливается он вмешаться в разговор; ему ответят учтиво, но опять, начинают говорить между собою, не потому чтоб им пренебрегали, но потому что опять о нем забыли, как о человек не их круга.
Бал кончился; — когда на другой день, молодой человек приедет с утренним визитом, разумеется никого не застанет дома, а магнит забывая адресы, часто не отдает подобных визитов и даже не посылает карточки; знакомство кончается.– На следующий год, этого же юношу, если у него еще не прошла охота лезть в знать, опять представляет на бале тому же самому вельможи, кто нибудь другой. Иногда его не узнают и принимают как, нового знакомца, а иногда узнают и говорят: мне что-то ваше лице знакомо, я вас где-то видел?
Прошедшей зимою, отвечает молодой человек, я имел честь быть представлен…. Вашему Превосходительству Г-м N. N.! очень рад, что вы мне и теперь сделали эту честь, говорит хлебосол-вельможа и ласково жмет ему руку. Сначала хороший прием ободрит его, а потом опять оставленный один на волю судьбы, между веселыми, блистающими толками убийственно-хладнокровных к нему людей, слоняется он из одного, конца залы в другой, или торчит где нибудь в углу до самого, ужина, и разве иногда подсядут к нему какая нибудь, глухая старуха — охотница говорит, да живущая в дом экономка — благородная девушка лет тридцати пяти, и начнут мучить своим скучным разговором;– опять он уезжает с бала недовольный собою. Эта страсть пробираться в высшее общество и подделываться под жизнь богатых и знатных людей, имеет влияния более нежели сколько покажется сначала, на вою жизнь многих молодых людей.
Человек невысокого происхождения, без больших средств, должен службою протаптывать себе дорогу в обществ, а он в те самые годы, когда характер его еще не составился, приставая к богачам, будет видеть себя беспрестанно между людьми, пользующимися всеми удобствами образованной и роскошной светской жизни. Часто из одной прихоти они то и дело что меняют свои фраки, иногда очень занимающие 20 летнего юношу; почти всегда могут располагать своим временем, бросают деньги где им вздумается, едут на бал в карете; все это часто невольно возбудит в нем зависть и негодование на судьбу, за чем она его зашила в черную шкуру; и я думаю сколько есть на свете людей, испытавших не раз самые страдальческие терзания самолюбия, когда подъехав к богато-освещенному крыльцу вельможи на флегматическом ваньке, они с досадою, торопливо вылезали из неуклюжих саней, в которых как-то на зло, всегда застрянут калоши, а в самое это время, въезжала на двор карета щеголя и форейтор-забияка кричал во все горло неповоротливому извозчику: отъезжай прочь погонялка, раздавлю; или когда приехав на бал, они возились в тесной, заваленной шубами и лакеями передней, где швейцар лениво снимал с них теплые сапоги, а они отряхали с своей шляпы хлопки снега, приводя в порядок взбуравленную вьюгой прическу; между тем как счастливый богач, гордо сбросив плащ своему усастому гайдуку, влетал спокойный и веселый в залу.
Мне кажется, если всмотреться внимательно, в лица людей на бале, то можно тотчас угадать кто из них приехал туда в карете, кто в санях с завивною пристяжкою и кто на погонялке.– Молодой человек с характером слабом, не в силах будучи тянуться за богачами, отстав от посредственности, никогда не будет доволен собою; то общество в котором он должен бы находиться, ему будет казаться недостойным, чтобы оно украшалось его присутствием, а высшее его не замечает, и кончается тем, что юноша сбивается с толку, начнет дурить, отдается праздности, а она-то его и погубит непременно.
Девушки, по своему нежному полу, не имеют той свободы как мужчины, и потому они посещают то общество, куда их повезут родители; но ими за то преобладает другое желание, впрочем позволительное желание: выйти поскорее за муж и выйти по выгоднее. Выгоды эти состоять по разумению дочек, чтоб жених правился и был богат, или хоть по крайней мере: чтоб нравился; по разумению матушек: чтоб только был не противен да богат; по разумению злых тёток, бабок и опекунов: чтоб был хоть и противен, но только богат, да не просил бы приданого.
Каждое из этих лиц, прибегает к тем мерам, которые оно по-своему соображению, найдет необходимыми, чтоб пристроить свою дочку, племянницу или внуку — иногда ребенка едва вышедшего из пансиона, которая еще ничего и не понимает, а иногда такую взрослую, что уж, с позволения сказать, понимает все.– Часто случаются препечальные свадьбы; причиною тому: взаимные ошибки; женихи наезжают в Москву, со всех концов России, здесь и статские и военные, сухопутные и морские, всякие женихи, какие вам угодно.
Все они думают, что в Москве богатые невесты нипочем, что он здесь спеют, как на грядах ягоды и что 400 душ чистого имения взять за Московскою невестою, сущая безделица. Матушки также в свою очередь думают: моя дочь — красавица, я ее отдам и без приданого, мне надобно еще Ванюшу содержать в кирасирах, а у иной если нет Ванюши и рада бы что дать за дочерью, но все заложено и перезаложено, и батюшка изволит забавляться по вечерам в клубе, тут иногда не до приданого.
Что же тут делают? обыкновенно живут как можно роскошнее, сверх своего состояния; дают вечера, обеды и балы, иногда даже большие балы.– Случается впрочем, что вечера не приносят большего убытка хозяину, а напротив доставляют ему выгоды; на этих вечерах обыкновенно потчуют гостей теплою водою с сахаром, имеющею признаки чая, домашним лимонадом и аршадом; ужинать дают в 6 часу, на который остаются самые терпеливые из поручиков и студентов, а на деньги, вырученные во время этих вечеров за карты, шьют людям верхнее платье сапоги.
Бывают также какие-то лотереи в пользу бедных, и знакомым раздают билеты в препорядочном количеств; но где эти лотереи разыгрываются, когда, а также кто выигрывает и получает выигрыши, этого никто не знает. Бывают и особенного рода концерты; на пример: иногда какая нибудь гувернантка, воспитывающая в дом детей, даст в этом же дом концерт на флейте, на которой она играет во сто раз хуже чем аристократ на контр-басе, а часто и совсем не умеет играть; между тем, знакомым навязываются билеты, а гувернантке этот концерт, по взаимному условию, заменяет обещанные подарки в день её именин, рождения и тому подобное.
А что же делают женихи? они также часто щеголяют с заложенными имениями, до поры до времени разыгрывают из себя богачей, наконец влюбляются и сватаются. Они рассуждают: вот постой, возьму приданое и поеду на жениной шее; а там в свою очередь, обещая что даем столько-то, и еще подмосковную после свадьбы, с лесами и различными угодьями, думают: ну женится, сам богат, на своих подождешь; — наконец уладили свадьбу: смотришь, муж за женою взял только одни тряпки, да несколько серег; деревня её в залоге и в неурожаи надо еще кормить крестьян, да платить проценты; а у мужа, своего, — просто ни кола ни двора.
Пройдет год, жена живет в заложенной деревне, — муж бьет баклуши в Москве, или жена франтит, черт знает на какие деньги в Москве, а муж убрался на Кавказ, с горя резаться с Черкесами.– Если бывают так сказать обстоятельные браки, это когда человек, занимающий довольно значительное место, отдаст свою дочку за степенного человека, никогда не метившего в аристократы, этот человек, смотрит, и начнет понемногу возвышаться: вдруг дадут должность, там другую, а наконец и крестик; явятся хорошенькие лошадки, каретка, хорошо убранный домик и живут себе припеваючи. Красавицы часто про степенных женихов говорят, что будто они Эрями или mauvais genre, а они-то самые лучшие женихи на белом свете.