ПРАЗДНЫЕ, ИГРОКИ.
Какая смесь одежд и лиц,
Племен, наречий, состоянии!
Пушкин
Москва — город, где живут доблестные сановники, трудящиеся для общего блага России, литераторы и ученые,– разливающие сект просвещения, во все концы огромного Государства, фабриканты и капиталисты,– имеющие влияние на ход торговли и промышленности, даже вне России, этот город, служит также убежищем множества людей праздных и ленивых, сделавших продолжительный кейф из своей жизни, измеряющейся одними обедами и ужинами.
Они наполняют собою Московские гулянья, театры и балы, слоняются, часто без всякой цели, из конца в конец огромного города, франтят и волочатся; это те самые люди, которых вы, только что выйдете из дома, непременно встретите на улиц; каждый день их жизни, столько же однообразен своею праздностью, сколько однообразен стук маятника на стенных часах или почерк приказного, переписывающего деловые бумаги.
Между ними, есть бедные и богатые, умные и простачки, образованные и невежды; они равно преданы лени — их главной цели в жизни, и смотря по средствам, каждый из них, распределяет свои наслаждения.
Они обыкновенно пробуждаются, от своего приятного сна, в полдень, а иногда покоятся даже и до двух часов, на мягкой постель; потом встают, препорядочное время занимаются очищением ноготков, завиванием волос, фабрят усы, подстригают бороду, свищут и вообще, заботятся прилежно о наружном устройстве и приведении в порядок своей головки; наконец, одевшись, садятся в экипажи и едут. Куда? этого часто они сами не знают; такие люди, обыкновенно садятся в фаэтон, и подумавши несколько минут, говорят кучеру: пошел из вороте на право, потом на лево, пошел прямо, перегони вон эту карету, стой; стой!…
Тут господин выскакивает из фаэтона, чтоб поговорить несколько минут с своею знакомою, идущею по тротуару, в хорошенькой шляпке, надетой на затылке и в кисейном платье, под которым, жестоко-накрахмаленная юбка, производит шум по улиц; сказавши с этою знакомою в сколько слов, господин опять прыгает в фаэтон и приказывает ехать в ножёвую линию, где шатается без цели, или несётся на Кузнецкий мост; при деньгах, покупает там разные ненужные безделки, а при безденежья, толчется около магазинов и смотрит, на выставленные в окнах, картинки.
Но вот скоро 4 часа; он опять садится в экипаж и приказывает везти себя обедать к Будье, Шевалье или в один из Клубов, где после обеда, если играет, забавляется в картишки, а если не играет, то опять едет кататься по городу: попадает на Тверской бульвар, в Кремлевский сад, заезжает: в кондитерские лавки, отправляется к знакомой певиц или танцовщиц, которая часто бывает ему кума, и которую он иногда называет своею кумою, тогда как она ему совсем и не кума; то мчится он стрелою в своем фаэтоне по Басманной, то вдруг очутится у Крымского брода, а в 8-м часу, является в театр.
Он не смотрит на пьесу, а обыкновенно или надоедает своим разговором соседу, или осматривает в большую зрительную трубку, с вниманием астронома, наблюдающего течение планет. небесных, все ярусы лож, выказывая в это время публике, свои чистые перчатки. Желая иногда показать, что имеет во всем счастливые успехи, он притворяется, что покровительствует какой нибудь актрисе, которая даже иногда его и не знает, и обходя ряд кресел, упрашивает своих знакомых ей похлопать, говоря: пожалуста-же, поддержите мою-то кумушку! Уж полно кума ли, она вам, отвечают ему часто с двусмысленною улыбкою, а мнимый кум, охорашивается с довольным видом, улыбается и уверяет, желая поселить сомнение: право кума, ей Богу кума!
Во время дивертисмента, и вообще перед окончанием спектакля, праздный прежде всех, встает с своего места и выходит из театра, показывая будто куда-то спешит, а оставляя театр, едет на бал, на который всегда старается опоздать, или отправляется опять в Клуб, где обильно ужиная с знакомыми, обыкновенно что нибудь им лжет и хвастает.
Возвратясь домой, уже после полуночи, он ложится в постель, берет сигару, какую нибудь Французскую книгу, и прочтя в сколько строк, засыпает. Такая жизнь, ведется ежедневно праздным — при деньгах; при ненавистном же безденежье и в особенности, при вопиющих долгах, (dettes criantes), он обыкновенно целый день сидит дома и произносит: челаэк, трубку! Но как почти всегда, бедный старается жить на счет богатого, то и составился особенный род спекуляторов: игроки.
В Москве, отделение праздных людей, играющих в карты, двух родов: играющие для удовольствия, и играющие для продовольствия. Людям, играющим для удовольствия, игра служит часто ближайшим средством, расточить и потерять деньги; людям, играющим для продовольствия, игра составляет благодетельную цель: сделать себе деньги. Вот дипломатическое правило, на котором основаны все расчеты, игрока-спекулятора.
Игрок-спекулятор, всегда отлично одет, по последней моде, рука его украшена дорогими кольцами, он держит помесячно ямской экипаж, квартира его прекрасно меблирована, он хлебосол у себя дома, в особенности, если ему надобно перед кем нибудь блеснуть; его вы увидите щеголем на гуляньи, благородным наблюдателем в театр и на бале, он услужлив, ласков и приветлив со всеми; с ним также в глаза все ласковы, а что говорят о нем заочно, ему до того нет никого дела; он помнит пословицу, что брань на вороту не виснет, и если, иногда при нем, говорят не совсем для него приятное, игрок-спекулятор, никогда на это не сердится; он ничего не принимает на свой счет, и редко за дерзость, требует удовлетворения.
Сердиться на людей, он считает глупостью, а страсть к мести, — откидывает, как самую невыгодную, предпочитая ей страсть к приобретению — страсть милую и приятную, доставляющую ему все удобства частной и общественной жизни, и так благодетельно потешающую лень, главную виновницу того блистательного поприща, на котором он находится.
Не думайте однако ж, чтобы игрок-спекулятор, готовый разорить отца семейства; отнять хладнокровно последнее состояние, даже выиграть шинель у своего знакомого, иногда приятеля, был человек совершенно бессовестный; вы ошибетесь: это сын случая! когда вы против него играете, он готов взять у вас все на свете, но игра кончалась, и часто игрок-спекулятор — самый приятный, самый бескорыстный человек в мире.
Он исправно платит своему извозчику и за квартиру его также в свою очередь, обманывают портной, и сапожник, которые, работая на него, не редко в долг, берут страшные деньги; ресторатор представляет ему свои огромные, часто сомнительные счеты, при деньгах, всегда честно расплачиваемые игроком; он скорее другого поможет бедному, часто его самого разоряем актриса.
Игрок-спекулятор, смотрит на игру, как на отрасль торговли; чем более процентов приносит торговля, чем сильнее риск в игре, тем они, по его мнению, достойны более уважения. Неудачи в игре, он относит к случаю, точно также, как эта неудача, может случиться, в самом обдуманном предприятии; он утыкает вас следующим поучением: вы нагрузите товаром корабли, отправите их в Индию и будете ожидать значительных выгод от своей торговли; но буря разобьет корабли ваши, ваш товар погибнет и вы разорены; — вы ставите большой куш на фигуру, когда играете; в палки, если фигура придет к вам, ваше предприятие было счастливое, если же она выиграет противнику, то представьте, что корабли с вашим товаром, не дошли до Индии и погибли от бури.
Считая добросовестным делом, посредством игры, которая должна бы сложить только забавою, жить на счет ближнего,– отдающего иногда последнее, игрок оправдывается чудною своею философиею, рассуждая: что содержатель гостиницы, не знает и не хочет знать на какие деньги, роскошно обедает у него мот, платя быть может, последнюю копейку; что никакой торговец, не обязан справляться, не разорительны ли для его покупателя, делаемые у него покупки; что человек, которому суждено здесь разориться, если не проиграет, то пропьет или промотает, каким нибудь другим образом; сверх того, играющий имеет одно с ним намерение — выиграть, следовательно: игрок нисколько не виноват, что иногда случай, более благоприятствует ему, чем его противнику.
Иногда игрок, в самое короткое время, приобретает значительный капитал; тогда он резко переменяется, и тот, кто знал его в черном теле, не узнает в богатств. Ему приходит мысль быть аристократом и аффектировать в обществ; он ездит в щегольской карете, делается меценатом Московских театральных артистов и артисток, сорит деньгами, дает балы и обеды, говорит о своей поездке за границу, толкует о музыка, не имея о ней никакого понятия; он является известным лицом в города, даже все знают его любовницу, которая показывается и в абонированной лож в театра, и щеголяет экипажем на гулянии. В нынешний век, на поклон никто не отворачивается, но вежливость платятся вежливостью; при дерзости, необходимой игроку-спекулятору, он скоро знакомится или, так сказать, приобретает возможность, раскланиваться в обществе с известными вельможами; он даже иногда вмешивается в их разговоры; разумеется, ему отвечают из учтивости, а он-то думает, что уже включен в общество людей высшего круга; тоже самое, думают о нем, в это время, игроки-промышленники низшего разряда, которым еще не улыбнулся случай, и на которых счастливец, смотрит с важным видом покровителя, выжидая от них поклонов.–
Когда счастие благоприятствует игроку спекулятору, и когда все знают что у него тепла нога, то в кругу играющих никто не справляется, какого он племени и рода; но не всегда игрок-спекулятор, удачно кончает свое поприще! Часто какая нибудь история, весьма возможная в его быть, уничтожая остатки репутации, разоблачает его совершенно перед обществом, а иногда, он уничтожается быстро, рукою неумолимого случая, и при ударь судьбы, в несколько несчастных минут, все плоды трудов своих, отдает противнику.
Тут постигает он всю ничтожность своего положения: банкротство игрока, делается известным, с быстротою молнии, в город; афферист не верит ему более денег ни за какие проценты, отвергая его дубликата; ему, в одно время, изменяет любовница и отказывается возить извощик; портной не шьет в долг платья, ресторатор не дает обеда, хозяин гонит с квартиры; его друзья и приятели, отворачиваются от него, боясь, что станет просить в займы денег; от долгов, ему нельзя показаться в Клубе, — его единственном и любимом убежище, где он в былое, счастливое время, так вкусно ел, так сладко пил и порой под штраф, так счастливо играл против приятеля, отпуская различные штуки из Лодоиски. {На языке многих играющих, это значит: острить, а иногда — зажилить и солгать.} Одним словом: он покатился!…
Не имея никаких познаний для службы, он не может уже прибегнуть к ней, как ближайшему, благородному средству для своего существования; привычка тратить деньги, достававшиеся, так легко, нечувствительно приучила его к роскоши, а теперь — когда он принужден в трескучие морозы, сидеть в нетопленной комнате, отказывая себе даже в жуковском табак, жизнь, делается для него, источником всех мучений; кредиторы, не дают ему покоя ни днем ни ночью, а нужды его, возрастают беспрерывно; еще в сколько месяцев перебивается он как рыба об лед, наконец исчезает без вести. из города или постепенно превращается, в скитающегося по улицам и трактирам бродягу; иногда же, преследуемый рукою неумолимых кредиторов, во временной тюрьме, кончает он временное пребывание в этом мир.