Цейхгауз‑Арсенал
Историей местности Стрешнева двора оканчивается наше обозрение Житницкой улицы, которая в 1701 г. с боярскими и поповскими дворами подверглась пожарному опустошению, а потом вся ее площадь была покрыта громадным зданием Арсенала.
В первый же год нового столетия, 1701‑й, старый Кремль был очищен пожаром от старозаветных скученных деревянных построек. Это случилось 19 июня в присутствии в Москве самого Петра Преобразователя, который в письме к Федору Матв. Апраксину так описывает этот пожар:
«Здесь иных ведомостей нет, только июня в 19 день был пожар в Кремле; загорелось на Спасском подворье, от чего весь Кремль так выгорел, что не осталось не токмо что инова, но и мостов по улицам, кроме Житнова двора и Какошкиных хором, которые остались; разломанные хоромы в Верху и те сгорели; также и Садовники все от мосту до мосту; а Каменной мост у пильной мельницы отстояли мы; на Ивановской колокольне колокола, обгорев, попадали, из которых большой и Успенский, упад, разбились».
Подробнее об этом пожаре рассказывает одна современная летописная запись.
«1701 года июня в 19‑м числе, на память святого апостола Иуды, в 11 час, в последней четверти волею Божиею учинился пожар в Кремле городе, а загорелись кельи в Новоспасском подворье, что против задних ворот Вознесенского монастыря. И разошелся огонь по всему Кремлю, и выгорел царев двор весь без остатку, деревянные хоромы и в каменных все, нутры и в подклетах и в погребах запасы и в ледниках питья и льду много растаяло от великого пожара, не в едином в леднике человеку стоять было невозможно; и в каменных сушилах всякие запасы хлебные, сухари, крупы, мяса и рыба. И Ружейная палата с ружьем, и мастерские государевы, палаты. В начали святые церкви, кои были построены вверху и внизу, в государеве доме, кресты и кровли и внутри иконостасы и всякое деревянное строение сгорело без остатку. Такожде и дом святейшего патриарха, и монастыри, и на Иване Великом самые большие колокола и средние и малые, многие от того великого пожара разселись и все государевы Приказы и, многая дела и всякая казна погорела; и соборные церкви великие; выносили святые образы местные и Ризу Господню и святых мощи и сосуды и иные драгие вещи, убоясь великого пожара, на Арбат в Воздвиженской монастырь и обночевали тамо, и на утро паки принесены была в соборную церковь многими архиереи и архимандриты и игумены и всем освященным собором с подобающею честию, со звоном и с великими слезами. А святейший Адриан патриарх прежде за год того умре. И соборного протопопа с братиею и протчих соборов и боярские дворы, и кои ни были живущие в Кремле городе, – все без остатку погорели; и по монастырям монахов и монахинь и священников белых и мирских людей много погорело. И на Тайницких воротах кровля, и набережные государевы палаты, и верхние и нижние, кои построены в верхнем саду, выгорели; и на Москве‑реке струги и на воде плоты и Садовническая слобода без остатку погорели; и в Кадашове многажды загоралось. И того дня было в пожар в Кремле невозможно проехать на кони, ни пешком пробежать от великого ветра и вихря; с площади, подняв, да ударит о землю и несет далеко, справиться не даст долго; и сырая земля горела на ладонь толщиною».
В прежние годы, как исстари водилось, после такого пожара обыватели и самый дворец царский тотчас принялись бы ставить себе на прежних своих местах новые деревянные хоромы, и много если через полгода по‑старому весь Кремль покрылся бы новыми зданиями из бревен и брусьев. Теперь этого делать было невозможно. Государь Преобразователь еще в 1700 г. августа 9, спустя год после великого пожара 25 июля 1699 г., в Белом городе и в Китае, обнародовал строгий указ: отныне на погорелых местах деревянного строения отнюдь не строить, а строить неотменно каменное или же из глины мазанки по образцам, какие были сделаны в селе Покровском. В год Кремлевского пожара (1701) января 17 этот указ был подтвержден новым указом и потом повторен вскоре после пожара, июля 4, с угрозою, кто будет строить деревянное и не будет строить каменное, тот будет в наказаньи и в великой пене.
Опустошенный от деревянных построек Кремль по местам представлял несколько больших и малых пустынных площадей, из которых самою большою оказалась площадь от Никольских ворот между теперешним Арсеналом и зданием Судебных мест, прозываемая Сенатскою. В то время как Великий Преобразователь писал свое письмо, 24 июня, о пожаре, он уже обдумал и решил построить на этой площади возле самой городовой стены от Никольских до Троицких ворот большой Оружейный дом, зовомый Цейгоуз.
Спустя всего пять месяцев после пожара, 12 ноября того же 1701 года, царь, живший в то время в своей новой столице, в Преображенском, повелел всю местность, примыкавшую острым углом к Никольским воротам, положить на план.
«От Никольских ворот, – писал он в своем указе, – город (стены) и принадлежащие по улице до Троицких ворот церкви и дворы и в них всякое каменное строение и Житницы, и Судный Дворцовый Приказ, а по другую тое улицы сторону до Дворца, также и по другой улице (Большой Никольской) по обоим сторонам по ограду Чудова монастыря и до городовой стены по Вознесенский монастырь, церкви, дворы и подворья, и всякое каменное строенье, и городовым стенам и церквам высоту и широту измерив, описать все именно и учинить чертеж по масштабу; и от Никольских ворот до Троицких всякое, по правую сторону, строение ломать до пошвы и на том месте строить вновь Оружейный Дом, именуемый Цейхоуз, по чертежам, каковы даны будут из Преображенского, и об очистке в незамедлении тех дворов сказать, кому надлежит свой Великого государя указ».
Вслед затем, декабря 26, последовало новое повеление «взять под строение ж Цейхоуза и под всякие припасы, т. е. под строительные материалы, двор, на который кладутся про Дворцовый обиход дрова, что прежде был боярина Семена Лукьянов. Стрешнева, и велено того двора каменные стены от улицы сто сажен, да на том дворе церковь (Пятницы) и палаты, что назывались Сахарные, и церковь же, что меж улиц и дворов Трубецкого и Салтыкова, Вход в Иерусалим разобрать и места очистить…». Кроме того, 20 января 1702 г. взяты к строению Цейхауза под склад материалов и двор святейшего патриарха, Конюшенный двор и Симонова монастыря подворье.
Тогда же был определен к делу и строитель этого Дома, выезжий иноземец Саксонской земли каменного и палатного строения мастер Христофор Христофоров Кундорат, который ровно через месяц после пожара 19 июля 1701 года был определен в ведомство Посольского приказа, а потом перемещен в ведомство Оружейной палаты с годовым жалованьем по 150 рублей, причем он успел получить за 1701 г. сто рублей по расчету, следовательно его работы начались по крайней мере с 19 июля, если не раньше. Он был определен с условием, чтобы выстроил Цейхгауз по немецкому манеру и по данному чертежу и чтобы выучил Русских каменщиков каменной работе по немецкому манеру; и что ему дастся все, что будет нужно для этого строения. История его строительных работ и забот любопытна по случаю его столкновений с начальством. Сначала все обещанное исполнялось довольно хорошо, но это продолжалось недолго. Вскоре потом ему стали делать столько досад и неприятностей, что невозможно было их и описать. Ежедневно он видел большие беспорядки и безнаказанные убытки.
Тою же осенью и зимою без замедления было приступлено к разборке находившихся здесь зданий, в числе которых были и боярские дворы, один вдовы боярина кн. Якова Никитича Одоевского, боярыни кн. Анны Мих., двор бывший Шереметева, другой кравчего Василия Федор. Салтыкова, бывший Лыкова.
Приказом Оружейной палаты, в ведомстве которого находился Конрат, заведывал дьяк Алексей Александр. Курбатов, который прежде был крепостной человек боярина Бориса Петровича Шереметева и выдумал гербовую бумагу 1699 г. января 19, за что был пожалован в дьяки и велено ему сидеть в Оружейной палате управлять производством и продажей гербовой бумаги, приносившей великую прибыль Государству. Понятно, что в это время Курбатов был великою силою на своем месте. С ним‑то Конрат и не поладил. Он заявлял ему неоднократно о происходивших у строения беспорядках, но получал ответ, что за все он и будет отвечать. Тогда мастер написал просьбу на имя царского величества и принес ее по начальству к Курбатову. Дьяк вырвал у него просьбу и бросил ему со словами, чтобы подал ее кому‑нибудь другому, и что (живописец) Мих. Ив. Чоглоков (бывший надсмотрщиком этой постройки и строивший кроме того Математические школы) знает это дело в десять раз лучше, чем он, Конрат. Таким образом должная распорядительность над этой работой была у него совершенно отнята; было приказано ему только смотреть, чтоб стены были хорошо сделаны. По‑видимому, неудовольствие Конрата происходило из‑за того, что вместе с ним работал и русский мастер, которому мимо Конрата было поручено делать ворота. Это обстоятельство и возбудило особенное неудовольствие Немца. Он указал, что строение ворот шло не только очень нерадиво, но и весьма неверно, кой‑как, так что пришлось сломать сооружение. Немец очень жаловался, что от Русского мастера он терпит только презрение и оскорбление, и потому заявил Курбатову, что ворота делать он не будет до тех пор, пока остается при них Русский мастер.
Этот архитектурного дела мастер был Дмитрий Иванов, который за многую работу у цейхаусного строения, какую особливо он показал в деле положения ворот, что против Троицкого подворья, награжден 5 рублями в 1703 г.
«При этом слове, – пишет Немец, – Курбатов вскочил со своего стула, кинулся прямо на меня, насильно вырвал у меня из рук палку и ударил меня по голове так, что я упал пред ним на пол; поэтому от полученного мною в голове сильного шума и звона почти 8 дней не мог явиться на работу, ни всходить на подмостки. Потом (Курбатов) приказал заключить меня в цепи и стеречь с солдатами. На другой день пришел ко мне писец (подьячий), снял с меня цепи и велел изготовить чертеж воротам для посылки к государю, я извинился, что после вчерашнего угощения при теперешнем моем состоянии (после побой) мне невозможно это сделать, и услышал в ответ, что вперед он (Курбатов) не станет бить меня своими руками, но велит угостить меня по‑Московски, сошлет, и столько велит задать, что с меня будет довольно».
Такие отношения начальника к Немцу‑архитектору произошли по случаю неодобрения Немцем лесного материала, доставляемого для устройства подмосток, а поставщиком‑подрядчиком этого материала был сам Курбатов, конечно не явно. С сильным не борись, с богатым не тянись! Немец не знал этой Русской пословицы, и все‑таки пожаловался боярину Фед. Алексеев. Головину в 1703 г.
Быть может, вследствие этой жалобы возникло следующее распоряжение:
1703 г. по письму государя из Санкто‑Петрополя от 25 августа велено из Посольского приказа иноземцев архитектурного дела мастеров, которые из Копенгагена нынешним летом к Москве приехали, прислать в Оружейную палату на время, ради усмотрения в совершенстве архитектурном строения цейхауского, что в Кремле.
Для фундамента здания рвы были копаны шириною в 6 арш., в них каменная кладка также была заложена шириною в 6 арш. и убавливано той широты по малу и сведено над уровнем земли в 4 арш. ширины. Таковы основались все стены здания. Глубина рвов неизвестна. Оружейный дом строился мало‑помалу в течение четырех лет(1702–1705). Между прочим в 1704 г. июля 18 было повелено все гербы Российского Государства, каковы есть в Посольском приказе, срисовать для того, что оные гербы будут изображены у цейхаусного строения на вратах. Те гербы из Государственной книги даны списать иконописцу Тихону Иванову. В 1706 г. строение было остановлено по случаю Шведской войны. 3 мая 1706 г. государь писал из Дубни теперь уже к обер‑инспектору Курбатову следующее: «Чрез сей указ объявляем Цейхаузного строения не хуже (не худо) хотя до времени и отставить».
Никольские ворота в Кремле с частью Цейхгауза (Арсенала).
Из издания «Виды Москвы, изданные Академией наук (в 1755–1761 гг.) по снимкам ее ландкартного мастера М. Махаева»
По‑видимому, к этому времени выведен был только нижний этаж здания и построены ворота, так как еще в 1704 г. государь указал делать «токмо нижние анбары и ворота». И тогда уже дело строения мало‑помалу сокращалось.
Остановка в строении продолжалась до 1731 г., когда именным указом импер. Анны от 8 марта было повелено означенный Цейгоус как возможно скоро достраивать по учиненному чертежу, профилю и плану генералу фельтьцейхмейстеру графу фон Миниху.
Новая постройка была окончена в 1736 году.
Задумывая строить этот Цейгауз, Великий Преобразователь имел намерение наполнить его не только складом всякого рода воинского оружия и воинских запасов, но вместе с тем устроить в нем и Музей для собрания воинских трофеев. С этою целью в том же 1702 г., когда началось строение Цейхгауза, 6 декабря государь повелел «в Киеве и в Батурине и во всех Малороссейских городах мазжеры и пушки медные и железные и всякие воинские сенжаки (знаки) осмотреть и описать и росписи прислать: буде явятся те, которые у окрестных государей, а именно у Салтанов турецких и у королей Польского и Свейского на боях где воинским случаем под гербами их взяты и ныне есть на лицо, и все собрав, взять к Москве и в новопостроенном Цейхаусе для памяти на вечную славу поставить».
При этом в Батурин к Гетману Мазепе была послана особая грамота с указом, что вместо тех чужеземских взятых у него мозжеров и пушек, каковы будут весом и по калибру ядром, таковы же будут ему присланы из Москвы…
Вслед за тем тогда же, декабря 17, послана грамота и в Смоленск к воеводе Петру Самойловичу Салтыкову, в которой государь указывал:
«В Смоленске мозжеры и пушки медные и железные и всякие воинские сенжаки осмотреть и описать и буде явятся которые под гербами окрестных государей, а именно Салтанов Турских и королей Польского и Свейского, взятые на боях где воинским случаем, и те все собрав взять к Москве и для памяти на вечную славу поставить в новопостроенном Цейхаусе».
В январе и феврале 1704 г. Салтыков прислал отобранных 30 пушек медных, 4 мортира медных, в том числе первый Сигизмунда августа 1556 г.; два тюфяка железных Польских, 3 пушки медные разорванные Русского литья. Все они были поставлены на площади у Посольского приказа на волоках и на дровнях. В том числе: больших длиною 5 арш. – 12; первая из них прозванием Базл с латинскою надписью: «Я Василиск прикосновением разрушаю крепкия стены, 1581 г.» и с титулом Стефана (Батория) короля Польского. Средних длиною 4 арш. – 21: Польския и Литовския XVI и XVII ст.
В Смоленске остались пушки Русского литья, большие: 1) Онагр длиною 6 арш., вес 312 пуд., по подписи лил мастер Первой Кузмин, 1581 г. (Онагр назывался осел дикий и конь дикий). – 2) Левик дл. 6 арш., вес 145 пуд., делал Степан Петров, 1553 г. – 3) Острая Панна, дл. 4½ арш., вес 185 пуд., мастер пушкарь Ганусов, 1564 г. На ней вылиты две ехидны человекообразны до пояса, а от пояса хоботы змеиные.
Средняя и меньшей величины пушки носят имена следующих мастеров: Яков Фрязин 1498, 1499 гг. Он же обозначал свою работу одним именем Яков, как и некоторые русские мастера обозначали себя тоже одним именем: Петр, Богдан, Тимофей. Потом следует Кашпер или Ашпир Ган, 1566 г.; ученик Кашперов Андрей Чохов, 1569 г.; Никита Тупицын, 1600 г.; Алексей Яковлев, 1630 г.; Ив. Тимофеев, 1654 г.; Яков Дубина, 1671, 1679 г. и др.
Собранные таким образом пушки, расположенные ныне на чугунных лафетах по фасаду здания казарм, прежде бывшей Оружейной палаты, заключают в себе любопытные памятники древнерусского литейного дела.
Из них, кроме упомянутого выше Онагра, первенствует по своему объему так называемая
1) Царь‑Пушка, получившая это имя по случаю изображенного на ней царя Федора Ивановича на коне и в воинском уборе, в шишаке. На ней отлиты выпуклыми буквами следующие надписи: «Божиею милостию царь и великий князь Феодор Иванович Государь и самодержец всея великия Росия. Повелением благоверного и христолюбивого царя и великого князя Феодора Ивановича государя самодержца всея великия Росия, при его благочестивой и христолюбивой царице и великой княгине Ирине. Слита бысь сия пушка в преименитом и царствующем граде Москве лета 7094 (1586) в третьее лето государства его. Делал пушку пушечной литец Ондрей Чохов». Весу в пушке 2400 пуд. Ее длина 7½ арш. В старых описях она именуется Дробовиком.
2) Пищаль Троил (старый) с изображением Троянского царя. В надписи: «Зделана сия пищаль Троил лета 7098 (1590). Делал Ондрей Чохов». Вес 430 пуд.
3) Пищаль Аспид, делал Ондрей Чохов 1590 г. Вес 370 п., с изображением Аспида (по объяснению старых Азбуковников, Аспид есть змия крылата, нос имеет птичий и два хобота; или – Аспид, лице имеет девичье и власы девичьи, хобот змиев, ноги василисковы, крыл велицы и тверды и зело остры яко железо и камень).
4) Мортира Лжедимитрия с надписью: «Божию милостию повелением великого государя царя и великого князя Димитрея Ивановича всея великая Росия самодержца, в первое лето государства его, зделана бысть сиа пушка в царствующем граде Москве в лета 7114 (1605) месяца сентября в 27 день. Мастер Ондрей Чохов. А делал пушечный литец Проня Федоров». Вес 116 п. 32 ф. Вместе с тем на мортире вырезана помета, что великий государь (Петр) в 1703 г. сего мортира переливать не указал.
5) Единорог, вес 779 пуд, лил Мартьян Осипов 1670 г., с изображением Единорога.
6) Волк, вес 118 п., лил мастер Яков Дубина 1679 г., с изображением Волчьей головы.
7) Троил (новый), вес 402 п., лил Яков Дубина 1685 г., с изображением Троянского царя.
8) Перс, вес 353 п., лил мастер Мартьян Осипов 1685 г., с изображением Персиянина.
9) Гамаюн, вес 102 п., лил Мартьян Осипов 1690 г., с изображением птицы Гамаюна.
10) Орел, вес 220 п., лил Мартьян Осипов 1692 г., с изображением Орла.
11) Лев, вес 107 п., лил Карп Балашевич в Глухове, 1705 г., коштом Ивана Мазепы, с его гербом и с изображением Льва.
Достопамятные орудия, не столь крупные, были собираемы в Арсенал и при императоре Николае I, когда в бытность свою в 1836 г. в Казани государь повелел из тамошнего Арсенала передать в Московский 29 орудий, а также и из Селенгинской крепости 10 орудий, более или менее достопамятных по своим надписям.