Троицкое подворье
Мы пойдем от Троицких ворот по правой стороне улицы. Как упомянуто, у самых ворот на этой стороне находился дворцовый Судебный приказ, примыкавший к городовой стене. Далее саженях в двадцати от ворот, по направлению на угол здания теперешних Судебных мест, находилось подворье Троице‑Сергиева монастыря.
Основание Троицкому подворью с церковью Богоявления было положено еще при жизни Преподобного Сергия, которому В. К. Дмитрий Донской, как записано в Кормовой книге Троицкого монастыря, дал в монастырь пятно Ногайское с лошади по 8 денег и Московское пятно с лошади по 2 деньги на площадке (перед городом Китаем у Спаса на Глинищах), и место на Москве в городе (Кремле) под церковь и под кельи. Пятно Ногайское, т. е. пятнание тавром продажных лошадей с записью их примет, происходило в Москве же, за городом, за Москвою‑рекою, где существовал в XIV и ХV ст. Ногайский двор и где и доныне идет торговля лошадьми на Конной площади. Московское пятно существовало для города, Ногайское – для приводимых лошадей от Татар.
Когда именно было дано место в Кремле для устройства монастырского подворья, об этом прямых сведений мы не встретили. Есть исследование (О вотчинных владениях Троицкого монастыря при жизни пр. Сергия, от. Арсения), написанное с целью доказать, что при жизни Преподобного Троицкий монастырь не владел вотчинами, а следовательно и подворьем в Кремле. Однако подворье невозможно равнять с населенною крестьянами вотчиною. Автор старательно утверждает что, «лично для себя преп. Сергию не было нужды в этом подворье. В бытность свою в Москве, говорит он, св. старец мог останавливаться сначала у брата своего Стефана, игумена Богоявленского монастыря (за торгом, в Китае), потом с 1361 г. у своего ученика в Андрониковом монастыре, с 1378 г. в Симоновом монастыре, у племянника Федора. Братии же, продолжает автор, преп. Сергий не только в престольный град, но и по селам и деревням запрещал ходить даже в крайней нужде». Затем автор неосновательно предполагает, что двор для подворья мог быть завещан сыном кн. Владимира Андреевича, Андреем, умершим в 1425 г., получившим от отца половину отцовского двора, которую он и отдал монастырю без всякого акта. Надо припомнить, что двор кн. Владимира Андреевича, а следовательно и половина двора его сына Андрея находились на другом месте.
О пожаловании монастырю места для подворья князем Дмитрием Ивановичем Донским в монастырском архиве не найдено никаких свидетельств, и сведение об этом записано только во вкладной книге 1673 г.
Все это однако не может служить доказательством, что подворье не существовало еще при жизни св. Сергия. Этому должно противоречить самое помещение подворья возле Великого княжеского двора. В первой половине XVII ст. подворье именуется Богоявленским монастырем, что у Дворца (в 1640 г. 1 марта 25 по указу государя дураки государевых комнат были отведены поститься на Страстную неделю: в Богоявленский м. Мосейка; в Афанасьевский мон., что у Фроловских ворот, Исак да Симонка) (А. О. II, № 696). Только св. старцу Донской мог отдать для подворья такое близкое к дворцу место, с желанием всегда видеть его возле себя. И св. старцу во время пребывания его в Москве также было необходимо останавливаться в близости от вел. князя, не странствуя для этого напрасно за целые версты от Кремля. Что вотчины и пошлины с пятнанья лошадей даны монастырю уже после кончины св. старца (1391 г.), это вероятно; но также вероятно, что подворье возле Великокняжеского двора для временного пребывания в Москве и именно у вел. князя было дано еще при жизни святого. Таким образом, с большою вероятностью, можно предполагать, что основание Троицкого подворья должно относить к первому времени близких сношений преподобного Сергия с Москвой, то есть с ее вел. князем Дмитрием, часто приходившим в Сергиев монастырь под благословенье святого его основателя.
Для зарождавшегося Сергиева монастыря, принимавшего в святом лице его основателя живое участие во всех более или менее важных делах Великого княжения, было необходимо устроить в городе свое собственное пристанище, которое и основалось на особом подворье близ Троицких ворот. Во вкладной книге Троицкого монастыря прямо говорится, что вел. князь Дмитрий Иван. пожаловал в Москве в городе место под церковь и под кельи близ своего государева двора.
Первая на подворье церковь во имя Богоявления была, конечно, деревянная. Впервые о ней, а с нею и о самом подворье, летописец упоминает с 1374 г., как можно предполагать, по следующему обстоятельству:
17 сентября 1374 г. скончался последний Тысяцкий города Москвы Василий Васильевич Протасьев, внук первого Московского Тысяцкого Протасия. Василий Вас. был погребен в церкви Богоявления, «преставися в чернецех и в схиме; положен бысть у церкви Богоявления», в монастыре св. Богоявления, присовокупляет более поздний летописец. Выражение у церкви Богоявления может относиться и к Кремлевской церкви и к Кремлевскому Богоявленскому монастырю, который, несомненно, и основан был в одно время с постройкой церкви. В таком случае история подворья должна начинаться от времен самого св. Сергия.
Но сколько известно, первое прямое летописное свидетельство о существовании Троицкого подворья относится к 1460 году, когда Сергиевские старцы поставили на своем дворе при игумене Вассиане Рыло каменную церковь Богоявления. Затем летописцы рассказывают, что в 1473 году, на пятой неделе Великого поста, 4 апреля, случился немалый пожар внутри Кремля у великокняжеской церкви Рождества Богородицы, откуда огонь разнесся по близ стоявшим дворам и не пощадил и митрополичьего двора, сгоревшего дотла, а также и многих других дворов по Богоявленье Троицкое, уцелевшее от пожара.
Митрополит Филипп, только что заложивший постройку нового большого Успенского собора, столько был потрясен этим несчастным обстоятельством, что заболел и почувствовал приближение своей кончины. От пожара он удалился из Кремля на Никольскую улицу Китай‑города в монастырь к Николе Старому. На другой день, возвратившись в Кремль, в собор, ко гробу св. Петра, совсем изнемогая, стал просить вел. князя отпустить его в монастырь на покой от святительского сана. Вел. князь не захотел отпустить его куда‑либо за город в дальний монастырь, но отвез его в близ тут сущий монастырь к Богоявлению на Троицком дворе.
Святитель тотчас позвал к себе своего отца духовного: причастился и пособоровался. Князю же великому только об одном приказывал, чтобы церковь (соборная) была совершена. О том же приказывал и Ховрину, Владимиру Григорьевичу, и сыну его Голове; говорил, что на совершение церкви уготовлено у него все, только попекитесь о деле, а то все есть, все готово, не умолкая говорил. И людей, которых накупил на то дело, приказывал отпустить. На другой же день 6 апреля, по другим показаниям 5 апреля, он и помер на этом Троицком дворе.
В этот пожар 1473 г. церковь Богоявления, как упомянуто, уцелела. Погорели соседние дворы митрополита и князя Бориса Васильевича (впоследствии Годуновский), огонь дошел только по церковь Богоявления; то же случилось и в новый пожар 1479 г.
Вероятно, постройка 1460 г. была произведена неискусными мастерами и из материалов недоброго качества, так что лет через 20 церковь была разобрана, «бе бо трухла вельми», и на том же месте заложена новая. Но здесь у летописцев это заложение новой церкви и разобрание старой упоминается под тремя разными годами: в 1479 (ошибочно), потом в 1480 и 1482 гг., так что трудно с точностью определить, в какой именно год совершилась новая постройка. Можно с вероятностью предположить, что разобрание старой последовало в 1480 г., а строение довершилось в 1482 г., причем упомянуто, что оно сооружено из кирпича, вместо белого камня, как строили в старину и как в это время, по научению итальянских архитекторов, стали строить уже из кирпича.
Таким образом, во второй половине ХV столетия Троицкое подворье уже именовалось Богоявленским монастырем, следовательно было управляемо по крайней мере строителем в зависимости от Троицкого игумена. В Москве в те же времена существовал другой Богоявленский монастырь за Торгом, что и подает повод смешивать известия об этих двух монастырях, если точно не обозначаются их местности.
Другая церковь на Подворье во имя св. Сергия по всему вероятию была выстроена вскоре после обретения его св. мощей в 1423 г. и причисления преподобного к лику святых угодников, т. е. в первой половине ХV столетия.
Для митрополичьего и для Великокняжеского двора такой храм вблизи их жилищ являлся необходимою святынею для царского моления и служения во дни памяти святого. Поэтому в эти дни митрополиты, а впоследствии патриархи, почти всегда сами служили в этом храме на память св. Сергия, куда нередко приходил к службе и государь, если по какому‑либо по случаю оставался в Москве и не отъезжал на обычное богомолье в самый монастырь Троицкий, для которого Кремлевский храм был непосредственным молебником.
В 1532 г. октября 30 первый царь Московский Василий Иванович у Богоявления на Троицком дворе даже крестил новорожденного своего второго сына Юрья, отдавая таким образом новорожденного под покров крепкого заступника и молитвенника за всех государей Москвы. Крещение совершал Троицкий же игумен Асаф Скрипицын да старец Данил из Переяславля. Радость этому событию была неимоверная для всего города Москвы.
В 1542 г., во время неистовых боярских смут, митрополит Иоасаф подвергся великим оскорблениям за то, что не был на стороне князей Шуйских, руководивших смутою, «начаша ему безчестие и срамоту чинити великую и камением по келье шибати.
Святитель невозможе того терпети, сойде с своего двора на Троицкое подворье… Бояре послали за ним детей боярских Новгородцев с неподобными речами, и с великим срамом поносили его и мало его не убиша, едва у них умолил игумен Троицкий Алексей Сергием чудотворцем да боярин кн. Дмитрий Палецкой. И бысть мятеж велик в то время на Москве; и государя в страховании учиниша». Святителя сослали в Кириллов монастырь.
1 февраля 1565 г. в ночи загорелся двор кн. Владимира Андреевича (Годуновский) и возле него двор кн. Ивана Мстиславского; потом задний двор митрополита, а возле и Троицкий монастырь с церковью Богоявления, у которой сгорели три верхи. Тогда же сгорела перед двором Мстиславского и церковь, тоже о трех верхах, деревянная (Рождества Христова?). Три верха у Богоявленской церкви должны обозначать, что оклад ее был сооружен, хотя и из кирпича, но по образцу деревянных церквей вроде церкви Рождества Путинки. Однако по рисункам XVII ст. она была одноглавая, шатровая, быть может в таком виде выстроена после этого пожара.
В начале 1607 г. по мысли царя Василия Ив. Шуйского и патриарха Ермогена со всем освященным собором было решено принести всенародное покаяние в совершенных при появлении Самозванца клятвопреступлениях, когда целовали крест Царю Борису, а потом его сыну Федору, и изменили им, присягнув Самозванцу, которому тоже изменили, хотя и по правде. Клятвы эти лежали тяжелым нравственным бременем на всей народной Москве. Душа Московская тревожилась этими грехами и требовала молебного очищения их. Для этой цели было решено призвать из Старицы в Москву отставленного при Самозванце патриарха Иова и просить его простить, разрешить, очистить содеянные грехи клятвопреступления. 14 февраля 1607 г. бывший патриарх прибыл в Москву и по царскому велению поселился на Троицком подворье.
Всепрощение совершено торжественно 20 февраля в Успенском соборе, куда была призвана вся посадская Москва, гости и из всех слобод и сотен старосты, сотские, торговые и мастеровые и всякие люди мужеска полу, подавшие бывшему патриарху челобитную от всенародного множества, с великим плачем и неутешным воплем, простить и разрешить всенародные клятвенные грехи. В соборе архидиакон с амвона велегласно прочел эту челобитную, а потом и прощальную разрушительную грамоту, написанную по решению всего духовного собора. Все это было очень надобно новому и не совсем правильно избранному царю Василию Шуйскому; очень надобно было укрепить народную Москву в мыслях неизменно служить новому царю и доподлинно знать, что Лжедимитрий был истинный Самозванец, так как уже являлся новый самозванец, известный потом под именем Тушинского Вора.
По сказанию Авраамия Палицына, во время избрания на царство Михаила Романова, к старцу в Богоявленский монастырь на Троицкое подворье приходили многие дворяне и дети боярские и гости многих разных городов; и атаманы и казаки открывали ему свою мысль и благое изволение избрать именно Михаила. Приносили об этом и свои писания, моля старца да возвестить о сем державствующим тогда боярам и воеводам. Старец от великой радости исполнился многих слез и скоро пошел возвестить о том всему освященному собору и боярам и воеводам и всему Синклиту, которые, слышавшие, благодарили Бога о преславном начинании. Поверивши на слово старцу, историки стали утверждать, что избрание Михаила происходило на Троицком подворье.
В Смутное время старец, конечно, не однажды проживал на своем подворье и писал оттуда поучительные грамоты в свой монастырь.
Когда в 1619 г. отец царя Михаила, митрополит Филарет Никитич, возвратился 14 июня из Польского плена, то, прибыв в Москву, он остановился на Троицком подворье и жил там до посвящения его в сан патриарха 24 июня того же года. К его приезду были изготовлены каменные кельи, к шести дверям которых для их обивки было отпущено сукно…
Так как в Кремле церковь во имя Богоявления на Троицком подворье была единственною, то царь Михаил Федорович в день Богоявления всегда слушал в ней литургии, приходя туда после Иорданского крестного хода. В этом году он выходил обыкновенно в большом царском наряде, который, придя на Троицкое подворье, переменял на более легкий наряд и в нем и слушал церковную службу.
В дни памяти преподобного Сергия, 5 июля и 25 сентября, государь праздновал также на подворье, в храме св. Сергия, приходя накануне к вечерне и в самый праздник к литургии. Для этой цели от Дворца на подворье были устроены особые внутренние переходы.
Особое благоволение к подворью оказывал царь Алексей Михайлович. На подворье им была построена в 1661 г. новая предельная церковь во имя Феодора Стратилата, тезоименитого царевичу Федору Алексеевичу. Строили каменных дел подмастерье Иван Апсин и каменщики Емелька Семенов с товарищи. Постройка этой церкви именно на Троицком подворье, а не в другом месте, несомненно была вызвана тем обстоятельством, что царевич родился (30 мая) дня за три до Троицына дня (2 июня), а вместе с тем и особым почитанием памяти преподобного Сергия, о которой благочестивейшей в точном смысле государь заботился с большим усердием. В его жизни много было поводов для усердной молитвы к великому заступнику Московских государей.
Царь по следам отца приходил на подворье к церковным службам и в день Богоявления до 1653 г., когда стал выходить уже в Успенский собор, и в дни памяти св. Сергия, а также 8 июня на именины царевича Федора Алексеевича. В особенных случаях он сам провожал туда св. иконы от крестных ходов, выносимые в эти ходы и из церквей Троицкого подворья.
Такие случаи встречались по поводу молебствий о победах, «что милостию Божиею и помощью и заступлением Пресв. Богородицы и молитвами Московских чудотворцев и великого в чудотворцах препод. Сергия ратные Русские люди Крымских татар или польских и литовских людей побили».
Случалось, хотя и очень редко, что на Сергиеву намять 25 сентября вместо обычного похода к Троице в монастырь государь совершал это празднование на Троицком подворье в храме преподобного Сергия.
Когда в 1667 г. января 31 после Никона был избран в патриархи архимандрит Троицкого монастыря Иоасаф, он пребывал в то время на своем Троицком подворье, в Богоявленском монастыре, и после избрания, которое происходило в царском дворце, в Верху, т. е. в Теремных покоях, шествовал к себе на подворье, шел в святые ворота, в церковь Богоявления, потом в церковь Сергия чудотворца, где слушал обедню и затем удалился в келью.
8 февраля было ему наречение у Вселенских патриархов в палате (в Чудовом монастыре), откуда новонареченный патриарх снова шел на свое подворье торжественно, при чем у него у саней на запятках ехали соборный протопоп да дьякон.
9 февраля в Успенском соборе после малой вечерни было ему же благовестие, т. е. торжественное провозглашение, что Вселенские патриархи призывают его святыню на патриаршество богоспасаемого царствующего града Москвы и всея России.
После того новонареченный пошел в сопровождении архиереев ко Вселенским патриархам, в их палаты, где вначале было воспето многолетие государю и патриархам трижды, потом посадили нареченного на лавки подле патриархов, по левую руку от угла, и поставили перед патриархами стол и на нем наставили овощей, сладких ядей всяких, сахаров и дыней в патоке, и перед властей Русских, сидящих за другим столом и в скамье; и питье подносили в кубках и в ковшах. Это было угощение, вероятно, по обычаю антиохийскому и александрийскому, откуда были Вселенские патриархи. И потом, благодаря Бога, нареченный патриарх Московский, поехал к себе на подворье и там жаловал протопопа, ключаря, дьякона и дьяков домовых, потчевал сам в келье у себя, а певчих велел на погребе потчевать.
10 февраля совершилось торжество поставления, после которого новопоставленный патриарх вместо Троицкого подворья шествовал уже на патриарший двор в сопровождении архиереев и певчих, воспевавших по чину подобавшие стихи. Затем был стол у государя в Грановитой палате и объезд нового патриарха вокруг города Кремля. Должно заметить, что каждый избранный из архимандритов Троицкого монастыря или в архимандриты этого монастыря всегда имел хотя и временное пребывание на Троицком подворье.
В 1674 г. на память препод. Сергия 25 сентября государь, отправившись в поход к Троице, назначил торжественную службу и на Троицком подворье, где служил сам патриарх Иоаким и с ним два митрополита, 3 архиепископа, 1 епископ, архимандриты, игумены, протопопы, в присутствии бояр, оставленных во дворце оберегать Москву.
Такое же торжественное служение происходило и в 1675 г. на праздник Богоявления, когда 5 января государь выходил на подворье к вечерне и к обедне. И тогда служил сам патриарх и с ним 3 митрополита, 2 архиепископа, 1 епископ, 4 архимандрита, 6 игуменов и протопопы.
В 1675 г. июля 5 приходил государь из похода с Воробьевой горы праздновать Сергию на подворье в торжественном шествии, в карете, в сопровождении бояр и других чинов и в предшествии Стремянного полка стрельцов. Церковная служба также совершалась патриархом с 2 митрополитами и прочим духовенством. После обедни государь возвратился на Воробьеву же гору.
Все патриархи также праздновали память св. Сергия и июльскую и сентябрьскую на Троицком подворье, раздавая при этом обычную милостыню нищим и в тюрьмы несчастным сидельцам. Около Троицкого подворья постоянно обитали нищие леженки в кибитках, так и называемые кибиточными, числом 14 человек.
Как известно, у царя Алексея Михайловича во дворце, в особых хоромах, жили придворные верховые нищие богомольцы, старики ветхие летами, о которых царь заботился всеми мерами, а потому, в случае их смерти, похоронял их на Троицком подворье, а впоследствии в Екатерининской подмосковной пустыни. Но отпевание всегда происходило на подворье, в церкви преподобного Сергия.
Так, в 1669 г. апреля 9 государь хоронил богомольца Венедихта Тимофеева, при чем на отпевании и погребении были патриарх и Паисий папа и патриарх Александрийский и судия Вселенский, Троицкий и Чудовский архимандриты, 10 священников, архидиакон, 11 дьяконов, которым всем роздано похоронных денег 31 р. 28 алт. 2 деньги.
В 1670 г. мая 19 государь схоронил на подворье другого нищего богомольца, Павла Алексеева, а в 1674 г. января 8 государь был на отпевании третьего нищего, Мартиниана, а потом, января 23, четвертого, Климента, которые оба были похоронены в Екатерининской пустыни.
Но был случай и более торжественного отпевания. 19 мая скончался в Кремле на своем дворе, впоследствии перестроенном в Потешный дворец, тесть государя, отец царицы Марьи Ильичны, великий боярин Илья Данилович Милославский. На другой день, в среду, его вынесли на Троицкое подворье в церковь св. Сергия, что у Трапезы.
В тот день праздновали св. Алексею митрополиту и потому государь слушал литургию в Чудове монастыре, где служили Макарий, патриарх Антиохийский, и Иоасаф, патриарх Московский. Третий патриарх, Паисий Александрийский, совершал службу над телом покойника на подворье вместе с митрополитом Павлом Сарским.
После обедни в Чудове государь и оба патриарха перешли по переходам на подворье и там три патриарха с другими властями совершили отпевание в трапезе; в самой церкви было непоместимо.
После отпевания покойника проводили митрополит Сарский со властями и бояре к церкви Николы, именуемого Столпа, для погребения, где были похоронены родители покойного. В проводах воспевали певчие государевы и патриарховы все станицы.
Кому выходило такое счастье на погребении, что отпевали три патриарха!
Царь Алексей Михайлович не забывал Троицкое подворье и во время своих ночных выходов в прощеные дни Масляницы и Страстной неделе для раздачи братии милостыни, и особенно на Святой для христосыванья с иноками, или в дни рождения государевых детей, а также и при других особенных случаях.
Так, в 1674 г. октября 24, намереваясь на время переселиться со всем семейством в загородный Дворец в селе Преображенском, государь делал выход по монастырям и подворьям, как обычно ходил в прощеные дни и на Святой неделе, в том числе и на Троицкое подворье. Следом за ним ходила и царица с младшими царевичами и царевнами по тем же монастырям и подворьям, именно в соборы Успенский и Архангельский, в Вознесенский и Чудов монастыри, на Троицкое и Кирилловское подворья да к Николе Гостунскому.
Женская и малолетняя половина царской семьи, как известно, всегда была сокрыта для народных очей и потому если и случалось ей приходить в Сергиев праздник к церковной службе на подворье, то такие выходы всегда совершались втайне. В церковных записках 1685–1691 гг. упоминается, что к литургии в Сергиев праздник на Троицкое подворье приходил и молодой царь Петр, а также царица и большие царевны, обыкновенно внутренними переходами с Дворца.
Патриарх также ходил к празднику и от праздника переходами, архиереи каретами, а черные власти пешком. За патриархом следом приходили царевны тайно и стояли во время службы в трапезе за занавесками. Каждение им бывало и прежде патриарха, как он сам приказывал.
А. В. Горский в «Описании Троицкой лавры» приводит свидетельство, что «в 1666 г. августа 18 монастырь Богоявленской на Троицком подворье вместе с патриаршим двором сгорел».
Но здесь кроется какая‑либо неточность, потому что в том году, августа с 26 на 27, царь Алексей Мих., обрадованный рождением царевича Ивана Алексеевича, совершив богомольный выход в соборы и монастыри Вознесенский и Чудов, возвратился в свои хоромы из Чудова монастыря переходами, которые пролегали чрез улицу и чрез весь патриарший двор, чего не могло бы случиться, если бы патриарший двор горел за несколько (за восемь) дней перед тем.
Состав монашествующей братии, пребывавшей на подворье, не всегда бывал одинаков по числу лиц.
Постоянным управителем подворья был строитель. В 1626 г. при строителе находилось 12 человек старцев. В 1628 г. числилось три попа, 2 дьякона и 16 братов. В 1665 г., кроме строителя, было 15 человек рядовой братии. Спустя почти сто лет, в 1763 г., на подворье пребывали: строитель, 2 иеромонаха, иеродиакон, пономарь и бельцы: 2 псаломщика, 2 трудника и для караула 2 человека. Монахи из лавры назначались посменно. В 1764 г. подворье было упразднено.
При церкви Федора Стратилата, построенной царем Алексеем Михайловичем, состояло с 1664 г. на службе белое духовенство: 2 попа, дьякон, 2 дьячка, пономарь, сторож, которые получали содержание, ругу, из Дворца с лишком сто рублей на всю братию, кроме годовых сукон (12 руб.) и хлебного жалованья.
При царе Феодоре Алексеевича эта руга была увеличена до 196 рублей, в том числе значилось питья и еств из Дворца с лишком на 90 руб.
Так молодой царь благоволил к церкви своего Ангела.
При строгой разборке ружных окладов по всем Московским соборам, монастырям и церквам, произведенной Петром Великим в 1699 и 1700 гг., о руге духовенству церкви Федора Стратилата государь дал следующую отметку: «Буде та церковь построена по государскому изволению и им руга давать сполна, а буде строена из монастыря и им тое ругу имать из доходов Троицкого монастыря…» По справке в приказе Большого Дворца не оказалось сведения, что церковь построена по государскому изволению, хотя в том же 1700 году церковь была поновлена и подписана стенным иконным письмом, для службы книги и всякая церковная утварь были даны из приказа Большого Дворца, а ризы из Казенного приказа, следовательно на царское иждивение. Но государь решил быть у той церкви Троицкого монастыря черным попам, для того, что тот предел на их монастырском подворье, а белым попам не быть и руга отставить.
Во время великого пожара в 1737 г. подворье все выгорело и потом было возобновлено. Церковь св. Сергия с пределом Федора Стратилата вновь была освящена в марте 1738 года. Об освящении церкви Богоявления сведений не встретилось, что дает место предположению, существовала ли эта церковь во время пожара, так как есть свидетельство, хотя и сомнительное, что в 1722 г.
архимандрита Троицкого монастыря Гавриил Бужинский самовольно разобрал на подворье церковь во имя преп. Сергия, о чем жаловались Синоду власти Троицкого монастыря в 1727 г., а в 1729 г. подали жалобу на Высочайшее имя в Верховный Тайный Совет, присовокупляя, «что церковь до Литовского раззорения за многие годы была создана каменная, изрядного мастерства, с теплою трапезою, с папертьми и с колокольнею». Едва ли можно допустить, чтоб эти официальные жалобы были пустою ябедою на архимандрита, который на самом деле мог разобрать церковь не св. Сергия, а именно церковь Богоявления, по случаю ее вековой ветхости. В «Путеводителе к древностям и достопамятностям Московским» приведена летопись об освящении на подворье церкви Богоявления 14 мая 1754 г.
«Освятися жертвенник Господа Бога нашего Иисуса Христа в царствующем граде Москве, в Богоявленском монастыре, что на Троицком подворье, во храме св. Богоявления Господня при державе» и пр. Это очень важное показание заставляет предполагать, что церковь на самом деле была разобрана и выстроена вновь, почему о ней и не помянуто при возобновлении церквей после пожара 1737 г. Новая церковь по размеру была меньше старой. Относительно замены одно другим имен, вместо Богоявления – св. Сергия, могла произойти ошибка, очень возможная для Троицких властей, повсюду помнивших только св. имя Сергия.
К коронации 1762 года обветшавшее снаружи подворье было обновлено поправкою и покраскою.
В 1764 году по указу от 26 февраля вся местность подворья была присоединена к Кремлевскому дворцу. По этому случаю еще в 1763 г. была составлена опись зданиям подворья, из которой узнаем, что на нем существовали следующие строения:
1) Каменная церковь Богоявления, длиною 6 саж., шириною 5 саж. 1 арш., крытая железом.
2) При ней церковь чуд. Сергия, длиною 15 сажен в том числе и трапеза, шириною 6 саж., крытая тесом.
3) Между Богоявленской и Сергиевской предельная во имя Федора Стратилата, длиною 5 сажен, шириною 272 саж., крытая тесом.
4) При одной из церквей под деревянною крышкою висело 6 колоколов, – это была небольшая колокольня.
5) Под церквами в подклетном этаже в разных палатах находились под Богоявленской церковью молельная (?) палата, хлебодарня, 2 кельи, братский погреб; под церковью Федора Стратилата – кладовая палата, под трапезою церкви Сергия – магазейная палата.
6) Настоятельские кельи в два яруса занимали пространство длиною в 17 саж., шириною 4 саж. 2 арш. с сенями, дл. 5½ сажен, шириною 3 саж. В верхнем ярусе находилось 10 келей и сени. В нижнем – келья, кухня, 2 погреба. Крыты черепицею. Настоятельские кельи по описи 1769 года заключали в себе: зал, длиною почти 15 арш., шириною 11 арш., в котором в стене находилось два шкафа со створчатыми дверцами со стеклами и три окна, в каждом по 8 стекол; две двери с медными замками. Далее следовали: 8 келей, каждая в длину 7, в ширину 6 аршин с двумя окнами и с одним или с двумя шкафами в стене за стеклами. В двух кельях было по четыре окна. Во всех кельях было пять печей галанских изразчатых синих со шкафами. Стены везде были обиты бумажными обоями разных цветов. Снаружи покрытое черепицею, здание было выкрашено желтою краскою; с двух сторон у него было два крыльца каменные.
7) Другие настоятельские кельи, длиною 6½ саж., шириною 6 саж., содержали в верху 4 комнаты, под которыми находились кухня и приспешная палата, да палатка сторожевая; крыты тесом.
8) Братская кельи в два же яруса на 13 саж. длины и 2 саж. 1 арш. ширины; в верху 5 келей и сени, внизу келья с сенями, кухня, кладовая; крыты тесом.
9) Другие братские кельи, длиною на 20 саж. 1 арш.; в них в верху 9 келей, трои сени, кухня, кладовая, чулан; в нижнем ярусе шесть келей, две хлебных, трои сени, чулан каменный, другой деревянный, кладовая, погреб; возле – каменный ледник и каменная конюшня на 6½ сажен.
10) Конюшня каменная, длиною 8 саж., шириною 4 ½ сажени, крытая тесом. Деревянная конюшня, пристроенная к ограде, длиною 8, шириною 3 сажени.
11) Ограда каменная около церквей, длиною 32 ½ саж., вышиною 1½сажени, шириною полсажени. По описи подворья 1642 года значится, что ограда имела 3 стены каменные, а четвертая стена от патриаршего двора забрана забором.
Поступившее сначала в Дворцовое, а потом вскоре в Сенатское ведомство, Троицкое подворье по распоряжению Сената в том же 1764 г. было занято Судным приказом. Затем в 1778 г. по такому же распоряжению часть подворья со стороны Троицких ворот была отдана для помещения обер‑коменданта генерал‑поручика Ржевского, при чем в 1776–1777 году были произведены исправления всех потребностей, хотя комендант тогда же доносил Сенату, что починка произведена непрочно.
С этого времени церковь Богоявления обозначалась, что в Комендантском доме.
В первый же год XIX столетия начались ретивые заботы об очищении Кремля от древних зданий, которое и совершалось очень деятельными руками известного начальника Дворцового Ведомства П. С. Валуева. Год за годом он спешно производил такое очищение, и в 1806 г. дело дошло до Троицкого подворья и с Комендантским зданием. 25 февраля 1806 года митрополит Платон писал к своему викарию преосв. Августину, что получил писание из Петербурга, о том, «чтобы сломать все, что от Двунадесяти Апостол до Троицких ворот и церковь Богоявленскую; от меня спрашивают, можно ли церковь разобрать… Чудно, как будто напущено, и моя конюшня уничтожится. Я отвечал, что надлежит. Не знаю, что выйдет…»
По проекту Валуева следовало сломать старые и уже ветхие здания Цареборисовского двора и задней половины патриаршего двора, где и находилась митрополичья конюшня, а далее и все Троицкое подворье с Комендантским домом. На этой площади была назначена постройка новой Оружейной палаты (ныне казармы).
Для помещения коменданта предполагалось взять у митрополита выстроенный им Архиерейский дом, о чем так скорбел владыка Платон.
Кончилось однако тем, что указом 5 апр. 1806 г. коменданту для житья отведен был старый Потешный Кремлевский дворец, а в июле того же года последовало Высочайшее повеление разобрать Богоявленскую церковь и самое подворье, которое и было разобрано в 1807–1808 году.